После того, как Юлия Савиновских (сегодня она называет себя Френсисом) сделала операцию по удалению груди, органы опеки в августе 2017 года отсудили у нее двоих мальчиков, Диму и Костю. Это был формальный повод. Причина в другом: чиновники сочли, что семья однополая. Опасаясь за своих родных детей, которых у нее трое, Юлия вынуждена была уехать из России. Но сердце матери разорвалось пополам.
Переживая за судьбу мальчишек, ставших опять детдомовскими, а значит, никому не нужными, Савиновских обращается к тем, кто решится взять Диму и Костю к себе:
«Мне нужно написать о своих детях. О Диме и Косте. Какими я их помню. Какими они были. Особенности характера. Важное и мелочи. Чтобы другие люди смогли увидеть в них своих детей. Чтобы у них была семья. Чтобы их любили. Чтобы у них снова появилось будущее. Я не могу.
Для меня это значит – сдаться. Потерять надежду, что когда-нибудь мы снова будем вместе. Сердце – не отпускает. Мозг требует смотреть правде в глаза и найти выход из уже сложившейся ситуации. Наилучший для детей выход. Потому что система, которая их покалечила, их рано или поздно убьёт.
Дмитрий. Константин.
Им обоим по шесть сейчас. Косте в мае будет 7.
Димасий – ангел, в заплаканные голубые глаза которого я когда-то влюбилась.
Сложный по здоровью, но практически здоровый душевно.
До 27 августа 17 года.
Быстрая адаптация. Быстрая установка привязанности.
Ласковый и нежный ребенок. Обожал сказки-книжки. активный, жизнерадостный, с задатками спортивными. Собирались идти в гимнастику спортивную.
Костик. Хохотун. Хитрый лисенок. Обожал конструкторы. Рисовать. Ревновал, если обнимали не его.
Проблемы с физическим здоровьем считаю решаемыми.
Больше не могу».
И в самом конце – строки, адресованные мальчишкам, слова, которые они вряд ли когда-нибудь прочтут. Это и прощание и надежда.
«Парни… когда-нибудь… очень скоро… настанет момент, когда кто-то вам расскажет, что у вас была семья, и есть. Есть брат и сестры, которые вас всегда будут любить. И родители, которые ни на минуту о вас не забывали, которым больно и страшно за вас».
Тем людям, которым удастся вытащить детей из детского дома, Юлия готова стать другом и помощником. Она обещает сделать всё, что в ее силах, предлагая «руку, сердце и душу».
Звоню ей в Испанию, в городок, что в 60 километрах от Барселоны. Там сейчас обосновалась Юлия с тремя детьми. Муж, Евгений, бывает у них наездами, пока он живет и работает в Екатеринбурге.
– Как вы устроились в Испании?
– Могу сказать, что нас везде водят здесь за ручку, всем обеспечивает благотворительный фонд, который помогает беженцам в трудной ситуации. Моя старшая дочь окончила школу еще в России, сейчас она ходит на курсы и планирует летом начать работать. Младшие потихоньку осваивают испанский язык и учатся в школе (у Юлии трое своих детей – «МК»). Мне предстоит учеба на курсах испанского языка. Думаю, что с моими пятью дипломами мне быстро удастся найти работу.
– Какие вести доносятся из России?
– Мне звонят и пишут люди, считающие, что я здесь на курорте. Находятся даже такие субъекты, которые уверены, что мы с мужем планировали еще пять лет назад свалить в Европу. Получается, что мы для этого взяли детей из детского дома, два года не спали ночами, выправили немножко их здоровье, а потом рассорились с опекой, якобы с моей подачи. Сил моих больше не хватает, и нервы давно уже на пределе. Эмиграция не так легка, как кажется. Мне говорят: «Ну, вы-то сейчас в Испании, а дети в детском доме!» Да, дети сейчас в детском доме.
– Вы ведь давно не видели мальчиков?
– Давно, даже когда еще жила в Екатеринбурге, я их не навещала, хотя знала, какие детские сады они посещают. Это было выше моих сил. И им делать больно я тоже не хотела. Муж сейчас раз в месяц ездит в детский дом, но видеться ему с детьми не дают. Он передает им что-то сладкое, машинки, мягкие игрушки – по мелочи.
– Как у них со здоровьем? У одного мальчика ДЦП, у другого – тоже сложный диагноз…
– Не знаю. У нас были результаты. У меня есть видео, где Костя ходит своими ровными ножками. Когда мы его забирали из детдома, он мог стоять только на цыпочках, нога была вывернута. Педиатр меня отговаривал: «Ты будешь связана по рукам и ногам. Забросишь своих детей ради этого ребенка!» Но мы справились: всего за полтора года ребенок отлично пошел и начал бегать.
– Чудо!
– Здесь нет никакого чуда. Если бы ребенок родился в семье, которая от него бы не отказалась, все получилось бы еще быстрее и лучше, чем у меня. Костя ничем не отличался бы от других. К нам он попал в три с половиной года, когда колоссальное время уже было упущено.
– А у Димы как дела?
– В его анкете на усыновительском сайте написано, что он не разговаривает совсем, но он говорил. Плохо, мало, но говорил! Его надо было сажать рядом, брать за ручки и «разбалтывать». Кто будет этим заниматься в детском доме?
– Ваши дети скучают по мальчикам?
– Саша больше скучает по Косте, она считала, что они – близняшки, а Макс был неразлучник с Димасом, они за ручку везде ходили. А я … засыпаю и просыпаюсь с мыслями о них. Ты не делаешь ничего плохого, стараешься быть прекрасным родителем, но бездушная система ломает твою семью. Это преступники, которые знают, что они делают зло.
– Вы не уехали бы из России, если бы органы опеки не изъяли детей?
– Конечно, нет. Практически перед отъездом мы купили квартиру. Мы построили за городом, в шикарном месте, на гектаре земли красивый и большой дом для всей нашей семьи. Каждое бревнышко, каждое окошко своими руками! У нас это только появилось, и мы вынуждены все бросить просто потому, что эти люди так захотели.
– Сейчас вы обращаетесь к людям, чтобы они забрали детей, хотя любите их безмерно. Это рвет сердце в клочья, но другого выхода у вас, похоже, нет…
Я очень надеюсь, что найдутся люди с душой, которые не станут реализовывать какие-то свои надежды, а помогут пацанам вырасти, будут их любить. Если их не возьмут в семью, они останутся в этой замкнутой системе: детский дом – интернат для детей-инвалидов – психоневрологический интернат.
О предыстории событий читайте в материале «Уменьшение груди седьмого размера отозвалось семейной трагедией»