Недавно я писала статью о заключенном-«долгожителе», который ни разу не видел мобильника и ноутбука (мы его назвали в шутку «зэк Юрского периода»). И мне почему-то вспомнилось: а ведь до прихода в «МК» я ни разу не пользовалась компьютером и писала все статьи исключительно шариковой ручкой на бумаге. И тут меня — бац! — посадили за огромный экран «Макинтоша». Для меня это был космос! Я сделала вид, что умею пользоваться этой машиной, с умным лицом нажимая на все клавиши подряд. И чувствовала себя авантюристкой.
С тех пор прошло 16 лет. Это, конечно, не столетие, но целая жизнь! И вот она пробегает у меня перед глазами.
…Журфак МГУ, вступительные экзамены. В аудиторию, где я сижу, влетает фотограф и снимает абитуриентов для репортажа. На следующий день во всех столичных киосках (о, как много их тогда было по всей Москве — буквально на каждом шагу) газета с моим огромным портретом! Родные потом удивлялись: как это мне удалось только приехать в Москву и сразу попасть на первую полосу газеты? Ну разве это не судьба?
В саму редакцию «МК» я пришла только шесть лет спустя, с газетой в руке. Но не с той, где был мой портрет, а со свежим номером, где внизу маленькими буквами напечатано объявление: «Набираем корреспондентов». Принесла зачем-то красный диплом МГУ и медаль, на которые никто не взглянул даже из любопытства. Услышала, как орут люди по громкой связи, увидела, как редактор криминального отдела посылает в пространство проклятия и бьет телефон об пол, и… решила потихонечку свалить. Не получилось. Меня усадили за компьютер и дали гигантский справочник «Желтые страницы» со словами: «Здесь телефоны разных НИИ и общественных организаций, звони, спрашивай, что у них есть сенсационного». Ну что за методы добывания информации? Не о таких нас в МГУ учили. После этого я снова захотела свалить. Но как уйти, даже не попытавшись взяться за «безнадежное дело»? Первый звонок — я напала на ученого, который при встрече рассказал о подземных тайнах Москвы, и мой материал об этом оказался на Доске почета. И снова — разве это не судьба? Пришлось остаться.
А потом судьба приводила ко мне людей с фантастическими криминальными историями, расследуя которые я испытывала целый коктейль чувств: любопытство, драйв, удовлетворение от того, что разобралась и даже помогла.
Был момент (признаюсь в нем только сейчас), когда собиралась уйти из «МК» (надо же расти!), и тут коллеги почти единогласно выбрали меня лучшим журналистом года. И это была и есть для меня высшая награда. Ни одна другая журналистская премия, которых я получила немало, не сравнится с признанием коллег, которые видят, что стоит за каждым твоим материалом. Журналисты «МК» еще дважды выбирали меня лучшей, и я стала первой в этом смысле рекордсменкой (главред обещал установить бюст, но, видно, уже после смерти — шутка).
Через несколько лет судьба привела меня в «Матросскую Тишину» (отправилась туда вместо заболевшего репортера, специализировавшегося на тюрьмах). Вот, собственно, так тюрьма и вошла в мою жизнь. Помню, как мой репортаж из женского СИЗО вызвал гнев и ярость у тогдашних членов Общественной наблюдательной комиссии (в частности, Ани Каретниковой). Она писала, что мне показали только «витрину» изолятора и я не увидела всех его ужасов. Так и было. А потом, чтобы понять масштаб этих ужасов, я сама стала членом ОНК.
Прошло еще время, и я уже член Совета по правам человека. Вот и получилось, что история моей жизни, моего роста и моего осознания прошла в коридорах «МК» и вся была описана на страницах газеты в каждом из моих материалов. Поэтому когда говорю, что «МК» — моя жизнь, не лукавлю нисколько!