Как-то в православной церкви я услышал жалобу одной прихожанки: «Обидно все-таки, что наша Церковь не позволяет женщинам заходить в алтарь, не говоря уже о рукоположении в сан. Как будто мы не такие же творения Божии, как мужчины, а создания второго сорта».
Это сетование прозвучало из уст дамы, старорежимной в самом прямом, а не переносном смысле слова: она, будучи потомком белоэмигрантов, получила православное, «старорусское» воспитание, живя за границей. Если уж она недовольна церковным неравенством полов, то что говорить о молодых верующих женщинах?
Однако ни одна государственная власть не будет вмешиваться во внутрицерковные дела. Религиозная конфессия должна сама созреть для равенства полов, как это произошло с англиканской, лютеранской и некоторыми другими протестантскими конфессиями, где есть женщины-священнослужители.
Гораздо больше проблем, связанных с правовым статусом женщин, можно найти за пределами религиозных общин. И в светской жизни перед властями постоянно встает проблема: как реагировать на ущемление прав женщины, проистекающее от религиозных догматов и связанных с религией традиций? Это касается таких явлений, как многоженство, домашнее насилие, физические расправы за неверность и внебрачные связи…
В России мы постоянно видим, что правовая система не готова занимать четкую позицию в отношении таких эпизодов, хотя происходят они ежедневно. Власти максимально стараются остаться от них в стороне — пусть, мол, сами разбираются… Да что Россия! В странах с куда более зрелыми юридическими системами государство точно так же избегает вмешательства в обусловленный религией уклад жизни, даже если он противоречит действующему законодательству.
На страницах консервативного американского журнала National Review на днях был опубликован комментарий Дугласа Мюррея «ИГИЛовские невесты не должны жить среди нас» (ИГИЛ — запрещенная в России террористическая организация). Автор пишет о девушках-мусульманках, в том числе несовершеннолетних, которые, будучи гражданками западных государств, решили уехать в Сирию или Ирак для жизни в джихадистском «халифате», а потом, когда «халифат» был практически уничтожен, стали возвращаться в Европу и Америку. Лет двести назад, пишет Мюррей, их по возвращении без долгих раздумий казнили бы за измену, а теперь не знают, что с ними делать.
Возвращенцы вливаются в этнические гетто, где жизнь идет по своим законам — с шариатскими судами, «исламскими патрулями» и прочими атрибутами, противоречащими законам Англии, Франции или Бельгии. Государство пассивно наблюдает за тем, что происходит в этих общинах: «В последние годы западные демократии посылают им месседж: «Вы, живя здесь, можете делать абсолютно все что угодно. Вы можете калечить своих дочерей, а мы не будем вас арестовывать. Вы можете убивать девочек в своей семье за то, что они «навлекли на вас позор», а мы не будем привлекать вас к ответственности. Вы можете в своих проповедях призывать к уничтожению нашего общества, а мы будем это терпеть. Вы можете сражаться на стороне наших врагов, а мы будем мучиться юридическими раздумьями насчет того, как мы можем — и можем ли вообще — как-то вас за это наказать».
«Я всегда был убежден, что подобное попустительство является одним из главных стимулов исламского экстремизма», — пишет Мюррей. Он призывает не позволять радикалам, в том числе женщинам, возвращаться в страны, против которых они уехали воевать. Недавно Дональд Трамп сказал в отношении одной «ИГИЛовской невесты», что он дал команду не впускать ее обратно в США. Англичане тоже в одном случае пообещали лишить желающую вернуться из «халифата» женщину британского гражданства. Но пока это — единичные примеры, не опирающиеся на стабильную законодательную основу, — ее нет, есть лишь узкие антитеррористические законы. Женщины, которым отказывают в возвращении на Запад, подают на правительство в суд, заявляя, что не участвовали в терроризме, а были лишь «домохозяйками» на контролируемой экстремистами территории.
Юридических «серых зон», соприкасающихся с религиозной сферой, великое множество. В конце 2017 года верховный суд США слушал дело: в городе Денвер, штат Колорадо, владелец кондитерской отказался изготовить свадебный торт для однополой пары, мотивируя это своим религиозным убеждением, что брак может быть только между мужчиной и женщиной. Пара подала на кондитера в суд. Закон штата Колорадо запрещает дискриминацию, в том числе на основе сексуальной ориентации, со стороны бизнеса, обслуживающего публику, поэтому местный суд вынес решение в пользу истцов. Но ответчики апеллировали, дело дошло до верховного суда, и его консервативное большинство проголосовало в пользу кондитера. (Хотя в решении суда «для отмазки» фигурировали все нужные слова о равноправии геев и лесбиянок.)
Недавно в штате Индиана консультант по подготовке налоговых деклараций отказала в своих услугах лесбийской паре, которая хотела задекларировать доходы в качестве семьи. Специалист по налогам заявила, что это противоречит ее религиозным убеждениям: две сожительствующие женщины, пусть даже зарегистрировавшие «брак», это не семья. В Индиане на стороне налогового специалиста стоит закон штата, который позволяет владельцам бизнеса действовать в соответствии со своими религиозными убеждениями и запрещает властям как-либо на них влиять.
Верховному суду США пришлось столкнуться с проблемой свободы религии очень давно. В 1878 году мормон из штата Юта подал в суд на правительство США за то, что оно предъявило ему обвинение в двоеженстве. Многоженство — часть мормонской религии, и истец утверждал, что нарушены его религиозные права. Верховный суд с этим не согласился. В его решении было сказано, что Первая поправка к конституции США гарантирует лишь свободу убеждений, но не свободу действий.
Но решения верховного суда США были непоследовательными. Так, уже в XX веке суд вынес решение в пользу религиозной общины амишей, которые протестовали против принудительного обучения их детей в школах штата Висконсин (патриархальная секта амишей живет без электричества, автомобилей, Интернета, а детей учит дома). Зато в 1990 году суд не удовлетворил иск двоих индейцев: их уволили за то, что они появлялись на работе в состоянии наркотического опьянения после употребления галлюциногенного кактуса в религиозных обрядах. Верховный суд констатировал, что никому не дозволено нарушать запрет на наркотики — даже в религиозных целях, поэтому правда на стороне работодателя, уволившего индейцев, и ведомства, отказавшего им в выплате пособия по безработице.
Сегодня в Америке 21 штат имеет свои законы в защиту религиозных прав, которые в той или иной степени отличаются от федерального закона. А тот, в свою очередь, имеет ограниченную силу: он был принят в 1993 году, а в 1997-м верховный суд США объявил его неконституционным «применительно к штатам».
Какое это все имеет отношение к России? Самое прямое. Статья 28 Конституции РФ гласит: «Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними». Те, кто плевать хотел на 8 Марта, кто во все дни года обращается с женщиной, как с недочеловеком, очень часто действуют в соответствии со своими убеждениями — и, получается… Конституцией РФ. Тут есть над чем задуматься юристам и законодателям.