Знаете, кто был самым важным человеком в редакции нашей газеты в первые десятилетия ее существования? Тот, кого сейчас называют «внештатный автор». В те далекие времена столичная «молодежка» набирала материал для каждого очередного номера в основном благодаря корреспондентам, трудившимся вне редакционного штата.
Если полистать подшивки с ранними номерами газеты, можно обнаружить в них немало упоминаний о внештатниках и даже прямых обращений к ним.
Своих будущих журналистов по совместительству редакция уже в самом первом номере «Юного коммунара», вышедшем 11 декабря 1919 года, инструктировала, в каком виде нужно присылать тексты статей и заметок.
«Редакция просит т.т. корреспондентов «Юного коммунара» писать свои статьи на одной стороне листа по возможности четко и разборчиво, оставляя достаточный пробел между строками для удобства их исправления».
Впрочем, подобные просьбы газеты далеко не всегда учитывались. Об этом можно судить, взглянув на публикации в рубрике «Почтовый ящик», которая служила для обратной связи с внештатными авторами.
«Инструктору физобра. Угадай-ка, друг, почему мы не назвали тебя по фамилии и написали «инструктору физобра»? Ответ очень прост: так ты изволил написать свою фамилию, что сам черт не разберет. … Твое желание быть нашим корреспондентом приветствуем. Зачислим в юнкоры после напечатанных трех-четырех твоих заметок. В каждой заметке сообщай адрес, по нему будем высылать гонорар, так что на марки (почтовые — ред.) деньги у тебя будут…» («Юношеская правда» 13 декабря 1923 г.)
Помимо таких чисто технических моментов внештатных корреспондентов просвещали также и по поводу формы и содержания их будущих газетных материалов.
«КУЙТЕ ПРОЛЕТАРСКОЕ СЛОВО. Первая задача, которая стоит перед сотрудником нашей газеты — это писать популярно, то есть простым и понятным для всех языком. Всякая самая незначительная заметка будет с интересом прочтена и легко понята, если она написана бойко, красиво, литературно… Богатство, яркость и чистота языка — вот к чему, на первых порах, должен стремиться наш сотрудник. …Наша газета рассчитывает, главным образом, на читающую рабочую молодежь, у которой на жизнь еще только открываются глаза. В своих писаниях следует избегать туманной философии, длинных рассуждений и отвлеченных понятий…» («ЮП» 19 декабря 1921 г.)
Но почему возникло столь внимательное отношение к посторонним авторам? Да потому, что штатных корреспондентов в газете было очень мало. Например, из сохранившихся в архивах документов можно узнать, что в начале 1927 года штат «Молодого ленинца» состоял всего из 21 человека, включая машинисток, курьеров и уборщиц. Непосредственно в отделах — помимо заведующих и их замов — работали в лучшем случае 1–2 литературных сотрудника, задачей которых было «причесать» написанные корявым стилем заметки слесарей, колхозников, учащихся ФЗУ…
Так что каждый из внештатных авторов был буквально на вес золота. Судя по протоколам заседаний Бюро Московского комитета комсомола, «молодежку» регулярно укоряли в недостаточно активной работе по привлечению авторов с мест. В ответ руководители газеты порой пытались обрисовать оптимистические перспективы решения данной проблемы. Вот, например, что докладывали комсомольской верхушке Москвы 26 февраля 1923 года (зафиксированная в протоколе орфография сохранена):
«…Т. Фальтенберг указывает на слабость отдела, освещающего жизнь молодежи. Нужно углубить больше, непосредственно связаться с массами. Сейчас есть парень, который бывает специально по фабрикам и заводам, собирает там заметки от рабочих…»
Каких только категорий этих журналистов по совместительству в ту давнюю пору не было! Юнрабкоры (юные рабочие корреспонденты), юнрабселькоры, военкоры, юнморкоры (юные морские корреспонденты), пикоры (пионерские корреспонденты), ячкоры («отдельные ребята из комсомольских ячеек на предприятии — наиболее активные и сознательные»)… Впрочем, чаще всего эту пишущую братию в газете обозначали универсальным термином: юнкоры.
О масштабах юнкоровского участия в выпуске газеты в лучшие годы ее «молодости» можно судить хотя бы по такой публикации:
«…В низовом юнкоровском материале недостатков нет. Мы получили за декабрь месяц 2700 корреспонденций. Юнкоры «МЛ» заполняют своими материалами две трети газеты. … Еще в 1922 г. юнкоры собирались в редакции, имели свое бюро (рабочий стол — ред.), работали по заданиям редакции. … С конца 1923 г. … в редакции уже был специальный работник для работы с юнкорами. Он ездил по районам, организовывал кружки юнкоров, освещал вопросы юнкоровской работы в «МЛ». … По общим подсчетам более или менее регулярно пишущих для газеты насчитывается до тысячи человек, вообще же всех юнкоров несколько тысяч…» («Молодой ленинец» 6 января 1925 г.)
Материальная сторона сотрудничества с «молодежкой» для большинства юнкоров оказывалась не столь важна. Главным для этих энтузиастов была возможность с помощью газетных публикаций реально бороться «за светлое коммунистическое будущее». Но все-таки получить за свой журналистский труд хоть небольшое денежное вознаграждение простому рабочему или крестьянскому парню весьма кстати. Хотя по поводу такого меркантильного вопроса в среде пикоров-юнморкоров-рабселькоров не имелось единого мнения. Наряду с теми, кто не прочь был подзаработать собственным пером, находились и «бессребреники». Причем идейные.
«ГОНОРАР — ЮНКОРОВСКОЕ ЗЛО. Нужно ли уничтожить гонорар для юнкоров?… Бакинские рабкоры уже поднимали этот вопрос и высказались за уничтожение гонорара. … Я высказываюсь за уничтожение гонорара, развращающе действующего на юнкора. Он старается писать длинные заметки — выгонять строчку. Он пишет о том, о чем не следовало бы писать, а иногда даже дает негодный материал. Уничтожение гонорара оздоровит многих юнкоров, а также улучшит материал. Я. Верный» («МЛ» 13 января 1925 г.)
В ранних номерах газеты можно найти описание весьма любопытных подробностей взаимодействия авторов-совместителей со штатными журналистами газеты. Вот какими воспоминаниями о своей карьере в столичной «молодежке» поделился уроженец Архангельской губернии Иван Молчанов, будущий известный советский поэт.
«…Я стал посылать свои стихи и заметки в «Юношескую правду». Их охотно печатали. Близкое мое знакомство с «Юношеской правдой» произошло весной 1923 года. В Москве состоялся 1-й всесоюзный съезд рабочих корреспондентов, куда попал и я, делегатом от архангельской рабкории.
Решил зайти в «мою» газету. С трудом отыскал я Леонтьевский переулок и с провинциальной робостью вошел в полуподвальные своды редакции. Мой архангельский «прононс» вызвал улыбку на лице желтоволосой машинистки, когда я спросил: «А можно мне видеть ответственного секретаря редакции, товарища Петряка Владимира?» Меня попросили обождать.
Я ждал. Входили и уходили посетители.
Какой-то верзила в одних трусиках и майке, с пузатым портфелем под мышкой, пренебрегая обычным входом через дверь, ловко сиганул с улицы в окно. Через минуту он священнодействовал над содержимым своего портфеля.
«Ты не ко мне?» — обратился он в мою сторону.
«Нет, я к ответственному секретарю, товарищу Петряку».
«Так я же и есть Петряк».
Глаза мои стали невероятно большими: секретаря столичной газеты я представлял с более солидными манерами.
Когда я назвал свою фамилию, я чуть не погиб в объятиях Петряка.
«Мать честная! А ведь мы тебя тут любили и печатали!..»
Через пять минут он вручил мне ордер на 11 р. 43 коп. — гонорар за мои напечатанные три месяца назад стихи…» («МЛ» от 31 мая 1928 г.)
Ольге Максиной (в 1924–1925 гг. она была редактором «Молодого ленинца») с первых дней знакомства с «молодежкой» запомнилась характерная обстановка, царившая в редакции.
«Осенью 1923 года пришла я в газету. Мне особенно бросилась в глаза группа товарищей, фанатиков газеты. Они просиживали в редакции день и ночь; правили заметки юнкоров, редактировали корявые статьи, сами писали, решали хозяйственные вопросы. Среди сотрудников установился обычай: за свою корреспонденцию денег (то есть гонораров. — Ред.) не брать, — мало их было у газеты. Вот этой группе товарищей в большой степени обязана газета в тот период…» («МЛ» 31 мая 1928 г.)
Работе внештатных авторов отводилось важнейшее место и в послевоенном «Московском комсомольце». Например, из протокола одного из партийно-производственных совещаний в редакции можно узнать, что тогда, в 1950 году, для газеты существовала утвержденная наверху норма: в каждом номере 70% публикаций должно быть подготовлено на основании писем и материалов, присланных читателями, и лишь 30% — журналистское творчество самих сотрудников «МК».