Многодетные Логиновы проживали на острове Большой Клименецкий на Онежском озере в Карелии. Мать, отец, семеро детей. К ним в гости постоянно ездили журналисты, туристы пришвартовывались на пути в Кижи, покупали мед с их пасеки…
Этой большой семьи больше нет. Остались только отец и сын.
Михаил Логинов пришел в «МК», чтобы спасти своего сына Мишу. «Мы не Лыковы. Но это была только наша жизнь, которая нам нравилась и которую у нас насильно отняли», — сказал он мне при первой встрече. И у меня не было причин не верить его словам.
Михаилу 57 лет. Сыну через семь месяцев исполнится восемнадцать. С марта Логинов-старший ограничен в родительских правах. Так что несовершеннолетнего Мишу, опасается Логинов, в любой момент может отобрать государство. А против него самого возбудить уголовное дело.
По словам Михаила, его готовы обвинить, будто он собирался сжечь охраняемые ЮНЕСКО знаменитые Кижи. Якобы он пообещал это сделать в отместку за то, что органы власти лишили его жены и шестерых детей. Миша — последний оставшийся.
Поэтому они и ударились в бега через всю Россию…
«Она пищала как кошка»
Измученные тяжелыми сумками, ослепленные огнями большого города… Ночь Михаил и Миша перекантовались в Москве у почти незнакомых людей. Те пригласили погостить мальчика, прочитав о нем однажды в газете: «На Онежском озере подросток спас пожилую рыбачку с необитаемого острова».
МЧС РФ вручил Мише Логинову медаль за спасение погибающих на водах. В сентябре 2018 года он действительно вытащил из Онежского озера 70-летнюю бабушку.
Волны в тот день поднимались до двух метров. Надвигалась буря. Лодку, на которой пенсионерка отправилась проверить сети, перевернуло, женщину выбросило на берег соседнего с Большим Клименецким острова.
Ее крики услышал 16-летний Миша, побежал к отцу: «Папа, там кто-то есть!».
«Она намучилась, пищала как кошка, — вспоминает Михаил. — Сын быстро надел спасательный жилет и поплыл».
Несостоявшуюся утопленницу мальчишка, рискуя жизнью, искал почти два часа. Шквалистый ветер сносил его собственную лодку.
«Увидела меня баба Лиза — так ее звали, — зашла в озеро, начала снимать сапоги и выливать из них воду. Типа извиняться, что все замочит мне в лодке. Пришлось ее почти силком затаскивать. Ну, я ее так, вежливо затаскивал. Со всем уважением», — позже рассказывал в интервью Миша.
Бабушка выжила. Мальчика наградили медалью. Местные СМИ расписали, какая замечательная жизнь на Большом Клименецком. Как управляется многодетная семья, воспитавшая юного героя: держат скотину и пасеку, строят второй дом… «Для счастья у нас есть все», — подтвердил Миша.
И никого не удивило, почему отец и два сына (младшему, Федору, — шесть) были в тот вечер на острове совсем одни. Где же мама и остальные дети?
Последние из могикан
Большой Клименецкий — один из островов архипелага на Онежском озере. Был он некогда многолюдный, процветающий, веселый.
Но опустели деревеньки вдоль берега. Единственную школу и единственную больницу закрыли. В конце концов отсюда уехали все, кроме Логиновых.
Кто-то называл их отшельниками. Кто-то считал, что именно на таких и держится Россия.Экзотика дикой природы, волны, бьющиеся о заповедный берег, люди, по своей воле выбравшие такую жизнь…
«Лично я, сударыня, и не хотел бы ничего менять», — церемонно обращается ко мне Логинов-старший.
Он сыплет нарочитыми комплиментами, но о своем прошлом рассказывает неохотно. Бывший городской житель. По первой профессии пекарь, по второй — печник. Не пьет, не курит. Мне он кажется высокопарным и каким-то неискренним. Но мало ли какие у них на островах правила этикета…
Мария жила на одной лестничной клетке с его матерью в Петрозаводске. Чтобы был повод познакомиться, он сломал звонок на их двери — неожиданный поступок для 32-летнего мужчины, — зашел починить, разговорились.
Марии в ту пору едва минуло семнадцать. Он увез ее на остров, где они прожили двадцать с лишним лет.
«От этой мамочки у меня семь деточек», — нежно добавляет Логинов. «А до этого было сколько?» — не удерживаюсь я. — «И от других трое». Мария стала его четвертой женой, хотя официальный брак с ней Михаил зарегистрировал в 2010 году, спустя 17 лет после знакомства, когда она родила ему уже пятерых детей.
«Сына Мишу, наверное, назвали в вашу честь?» — «Да, я хотел прославить свое имя», — соглашается Логинов. И тут же добавляет, что в предыдущих браках, официальных и неофициальных, у него есть еще двое сыновей — тоже Миши.
«Была мечта, чтобы все мои сыновья были Михаилами», — заявляет он.
Двух старших девочек Логиновых зовут Машей и… Машей. «А это в честь нашей последней мамочки Марии, — кивает Михаил. — Нет, мы их не путаем. Мы вторую Машу зовем Лялечкой».
Первой Маше — 23 года. Второй, которая Ляля, — 19. Мише —17. Третью дочь Мария все-таки записала Надеждой, так звали ее собственную мать. Сейчас Наде 14. Вере — 11. Самым младшим, Феде и Павлику, — по шесть.
Близнецы родились на шестом месяце беременности. Отошли внезапно воды, и Марию эвакуировали в Петрозаводск на катере МЧС. До этого у врачей женщина не наблюдалась.
Один из недоношенных мальчиков ослеп. Отец дозвонился аж до министра здравоохранения Карелии, требуя наказать виновных.
Михаил говорит, что хотел бы иметь еще детей, но на малышей у Марии уходило слишком много сил и времени, больше рожать Миш и Маш не получалось.
Бунт без корабля
В 2005 году на Большом Клименецком закрыли школу — кроме детей Логиновых, на безлюдном острове некому было в нее ходить, Михаилу предложили определить учеников на пятидневку в Петрозаводск, но он устроил скандал — семья должна остаться нерушимой, школа обязана работать даже ради одного ребенка. Ребятишки росли неучами. Приезжали комиссии, требовали либо отдать детей в интернат, либо обещали «принять меры».
И вот в 2011 году Михаил Логинов написал письмо тогдашнему министру Андрею Фурсенко с требованием дать его детям положенное по Конституции образование.
«В интернат мы детей не отдадим. Мы счастливы, что мы вместе. Но очень грустно, что нет возможности себя считать под защитой государства», — невероятно, но многодетный отец достучался до сердца высокопоставленного чиновника.
На остров привезли компьютеры и всякие прибамбасы для выхода в Интернет, занимались с детьми, отрабатывая методики дистанционного обучения, профессора из МГПИ — Московского гуманитарного педагогического института, педагоги 1-й школы искусств Петрозаводска. Так Логиновы прославились на всю страну.
Михаил уверен, что теперь разбирается в школьной программе лучше любого специалиста с дипломом. Каждому ребенку он завел в Сети личную папку и закачивал именно ту литературу, которую считал нужной; то, что не укладывалось в его представления о плохом и хорошем, не одобрял. Он был патриарх на своем острове. Строгий пастырь для послушной отары.
«Но если хоть одну корову упустишь, она потащит за собой все стадо», — сокрушается Логинов теперь.
Из-за младшего сына Мария часто уезжала на большую землю. Возвращалась из больниц со все большей неохотой. Муж винил вольготную городскую жизнь: «У нас пчелы, коровы, большое хозяйство. Кто-то должен за ними ухаживать». Он говорит, что всего лишь требовал от близких послушания — разве же это много?
Но однажды старшая, 19-летняя Маша проводила маму с братом в больницу и не вернулась.
30 июня 2017 года вечером Михаил с Мишей возвращались с рыбалки. Вещи в доме разбросаны, печь остыла. Коровы в загоне нет. Нет Марии и оставшихся детей.
«Я испугался. Телочку мы купили недавно, когда уходил на рыбалку, шутливо пригрозил домашним: если с ней что-нибудь случится, на глаза мне не показывайтесь. Я решил, что корова заблудилась, а наша мамочка с ребятками не смогли ее отыскать, сели в лодку и утонули», — вспоминает тот день Логинов.
На восьмые сутки, облазив весь остров и не найдя ни живых, ни мертвых, он получил сообщение из медвежьегорской полиции, что его семья находится в Петрозаводске в кризисном центре для женщин, пострадавших от домашнего насилия.
Марию Логинову с детьми вывезли с острова представители уполномоченного по правам ребенка Республики Карелия, Следственного комитета, прокуратуры, полиции, органов опеки… Была организована целая спасательная операция. Кто-то неизвестный обвинил Михаила Логинова в том, что он превратил жизнь домашних в ад.
«Большой репортаж о семье, эвакуированной из нечеловеческих условий» — пестрели заголовки новостей.
Марии 42, но по телевизору она выглядела почти ровесницей своего 57-летнего мужа; очень уставшая, измотанная, Михаил не хотел верить, что она, всегда робкая и покорная, нажаловалась на него.
«Они заставили ее. Наша мамочка пошла на поводу у чиновников, которые меня ненавидят за мое правдоискательство», — уверен Логинов.
Последней инстанцией, куда он написал, был Путин: «Владимир Владимирович! Помогите, пожалуйста, восстановить мою семью».
В августе 2017-го Мария с младшими детьми вернулась домой. Президент ли вмешался, она ли сама передумала… А через неделю исчезла снова — уже навсегда.
«В общей сложности мою семью прятали от меня семь раз. Где они живут сейчас, я не знаю, но знаю, что они ничего не делают, не работают и общаются с кем попало, забыли все, чему я их учил», — вздыхает Логинов.
Он наезжает на чиновников и «ювеналку». Он уверен, что того же — вернуться на остров к любимому мужу — хочет и Мария. Просто ее держат как в застенках. Насильно прекратили их брак. Насильно по суду определили судьбу остальных детей — жить с матерью. После развода по своему желанию остался с отцом лишь почти взрослый Миша.
Несколько раз он пытался отвоевать младшего, Федора, самовольно увозил его на остров, — в тот день, когда Миша спас бабушку, Федя был с отцом.
Но все, чего добился Логинов-старший своими жалобами, судами, письмами, звонками по инстанциям, — что его самого теперь пытаются обвинить в угрозах поджечь самую знаменитую Преображенскую церковь в Кижах (якобы он кричал об этом на всех углах, есть аудиозаписи) и ограничили в правах на старшего сына.
Так кто же он, Михаил Логинов, — несчастный мужик, потерявший родных и с ними смысл жизни, из последних сил борющийся с чиновниками, или тиран и деспот, возомнивший себя царем острова?
Дневник его дочери
У меня нет причин недоверять рассказу Логинова. «Куда вы теперь?» — «Куда-нибудь», — произносит Михаил. «Главное, с папой», — вторит Миша.
Словно нитка с иголкой связаны. Они срослись одной кровеносной системой. Забрать мальчишку сейчас — все равно что вырвать цветок из земли. Разве ж можно так?
Я оплатила им такси, так как денег у беглецов не было, и стала думать о том, какую статью напишу. Должно ли государство вмешиваться в дела отдельно взятой семьи? Кому могли помешать эти люди — их привычную картину мира встряхнули, как разноцветные стеклышки в калейдоскопе, и мир рухнул?
Хотя мне не очень понравился Михаил с его стремлением перетягивать одеяло на себя, нежеланием отвечать на любые вопросы, кроме тех, которые он задал себе сам, уменьшительные суффиксы в разговоре: «деточки», «мамочка», словно он не о людях говорит, а о питомнике, где разводит животных; но мало ли как привык человек там, у себя. Просто он пока не понимает, что Москва — это не Большой Клименецкий.
Оставалось найти Марию. Чтобы убедить ее встретиться с мужем. Два года они не были вместе.
Но она сама вышла на меня. Мария Логинова. Только не мать, а старшая дочь. И стеклышки в калейдоскопе перевернулись еще раз.
«Жила-была девочка. Росла без отца, с двумя сестрами и строгой матерью. В 17 лет познакомилась с мужиком, соседом по лестничной площадке, и уехала с ним на остров. Мужику было 32. Он тоже рос без отца. А мать терпеть не мог. Впутывался во всякое. Еще мужик был осужден на 3,5 года колонии усиленного режима за попытку убийства второй жены, не захотевшей с ним жить. После выхода он и познакомился с моей мамой».
Это все происходило еще до рождения маленькой Маши, а вот уже ее личные воспоминания о месте, где она провела все детство: «У нас плохо с одеждой. Мы ни разу ничего не покупали. Какие-то знакомые отдают мешками старую, все это валяется на чердаке. Подобрать что-то под свой размер сложно, поэтому носится все подряд.
Нет, детям не надо учиться. Детям не нужна больница, прививки, детский сад, общение со сверстниками…
На единственной кровати спит отец, а мы все на полу. Большую часть комнаты занимает огромный кусок поролона, застеленный ковром. Там спит мама с младшими. Мы с сестрой спим на матрасах по обе стороны стола».
«Отец часто орет матом. Унижает маму постоянно. Он даже не пустил ее на похороны матери и сестры. У нас нет права голоса. У сестры кашель, она задыхается от быстрой ходьбы или работы, хрипит по ночам. Отец кричит, что она жирная и тупая, гонит ее делать зарядку. Сейчас у сестры астма».
«Бывали такие дни. Он свирепел, хватался за ремень, расшвыривал вещи, орал. Потом требовал, чтобы мама говорила ему «слова любви». Меня тошнило от этого. Когда я пыталась защитить маму, отец меня чуть не задушил. Синяки на шее остались, и я несколько дней хромала. Я ненавидела его и боялась».
«В нашей семье пятеро детей, мы не учимся, мы не помним, сколько не были в больнице. У нас нет телевизора, нам запрещено слушать радио. Всеми деньгами заведовал отец, получал детские пособия и за маткапитал расписался за маму. Мы ставим сети, зимой и летом, и я их ненавижу. Мы заготавливаем дрова себе и продаем их по соседним деревням. Мы сами печем хлеб и почти не видим сладостей, даже покупать колбасу нам запрещено. У нас нет друзей. Мы, дети, мало что знаем о внешнем мире, но я смутно ощущаю, что нужно что-то менять. Дома отец читает нам лекции об ужасных людях, ужасном городе, о том, что жить вместе с ним на острове мы будем всю свою жизнь».
«Я очень люблю читать, но читать мне запрещают. Я помню, как мы с мамой одновременно прятали книги, заслышав его шаги. Иногда мама ездит в город, и поехать с ней — невиданное счастье. Иногда в город уезжает отец — и это счастье для всех».
«Читать меня учила мама, читать она любила сама, помню уже лет в двенадцать прочла биографию Суворова и «Детство. Юность. Мои университеты» Горького. Я зачитывалась Жюль Верном и Майн Ридом, любила детективы, фантастику, фэнтези. Когда бывала с мамой в городе — ходила в библиотеку каждый день. У меня даже есть диплом «Лучшему читателю» за 2006 год».
«В конце лета 2011‑го случается то, что в конечном итоге изменит нашу жизнь. Отец послал письмо о нас аж самому министру образования. 1 сентября к нам приехала журналистка. Посмотрела, написала статью. Все такие правильные, все так хорошо расписано. Ощущала ли я противоречия, понимала ли происходящее вокруг?»
«Отец все чаще обвиняет мать в рождении слепого ребенка. Берет меня за шиворот, хватает полено и собирается ударить по голове. Не помню, как я вывернулась и убежала, плачу в сарае и всерьез собираюсь повеситься, даже веревку приготовила. Но тут пришла мама».
«2014 год. Учителя предлагали переехать в город, жить в интернате при школе, чтобы взять за год два класса. Мне 18 лет, но я всего лишь в восьмом. Отец ничего не желал слушать. Учителей за глаза оскорблял и ненавидел, во время уроков лез в эфир со своими замечаниями. Мог выдернуть модем и погнать работать».
«Я начинаю задумываться о побеге из дома. Строю глупые планы. Например, зимой уйти по льду через озеро. Или летом взять у соседа лодку и уплыть до материка, а оттуда пешком в город».
«В сентябре маме нужно было ехать с Пашей на очередную операцию. Мне позволено помочь с ребенком и залечить зубы, с ними все плохо. Я не помню, была ли я хоть однажды у зубного».
«На следующий день случилось то, что помогло мне принять решение. Мама вышла в магазин, оставив дома сотовый и меня с братом. Позвонил отец. Узнав, что мама ушла без связи, начал орать так, что я впервые сделала неслыханное — выключила телефон. Именно в эту минуту я поняла, что не вернусь».
День взятия Бастилии
Маша сдала билет и пошла в школу, где числилась. Директриса позвонила отцу и поставила в известность, что девушка остается учиться в городе.
«За год я закончила два класса и весной же сдала экзамены за девятый. И даже не очень плохо. Но не это стало шоком для меня», — говорит Мария Логинова.
Она вдруг поняла, что совсем ничего не знает о людях, о мире, в котором теперь жила. «Мне было не о чем говорить с одноклассниками. Хвастаться тем, что я умею колоть дрова и чистить рыбу? Я не знала их шуток, мемов, игр. Я была старше их всех, мне было 19. И я завидовала их беззаботности».
Воспитатель в общежитии помог устроиться на работу — в той же самой школе, где училась днем, вечером Маша мыла полы.
«Мои вещи всегда лежали наготове. Если бы отец приехал в город, мама успела бы предупредить меня», — продолжает Мария.
Иногда она ходила в гости к бабушке — матери отца, с которой тот почти не общался. Заглядывала в соседнюю квартиру другой бабушки, со сломанного звонка в которую началась эта история. Жилье было сильно захламлено, на нем висел огромный многолетний долг за коммуналку. И эта квартира тоже была вотчиной отца. В родительскую хрущевку Михаила безропотно прописала Мария. Но Маша теперь была другой.
После очередных угроз отца «хоть кусками, хоть в мешке связанную» насильно отвезти ее на остров Маша вместе с другой Машей, приехавшей в город на несколько дней, написали заявление, через три дня команда спасателей, включая прокуратуру и Следственный комитет, приплыли на Большой Клименецкий. «Мы не просили никого вывозить, мы просто просили вмешаться, помочь». Да, это Маши, а не мать, «настучали» тогда на отца.
«30 июня 2017 года стал днем нашего великого освобождения», — радуется старшая Маша.
«Раньше я боялась его, а теперь презираю, — размышляет девушка. — Осознание того, что я все пропустила, всю свою жизнь, ничего не знаю и не умею и что это он во всем виноват, приводит меня к такой депрессии… Мне 23 года, и кажется, что ничего больше не будет».
Отец узнал секретный адрес их приюта, напал на мать на линейке 1 сентября. Позднее абрал с собой маленького Федора, гостившего у бабушки, увез его на остров, где держал год , ожидая, что Мария бросится за сыном.
После чего и начались суды по лишению его родительских прав на всех детей. С каждым днем Мария все больше удалялась от той себя, что жила на острове. Как будто бы загазованный воздух автомобильных пробок и предприятий наконец дал ей долгожданную свободу.
Все дети полтора года занимались с психологом. Снимали жилье, вернуться в городскую квартиру, чей адрес отец знал, невозможно.
Маша мечтает когда-нибудь приехать на их остров, погостить, погулять по родным местам, она очень по ним скучает.
Но она должна быть уверена, что в любую минуту может свободно уехать оттуда.
Только Миша наотрез отказался покидать отца.
«Миша презирает нас. Я звонила ему, звала погулять, сходить в кино. Он вроде бы сначала согласился, но позже перезвонил и стал нести бред, что я раб системы и стала городской дурой», — разводит руками Маша.
«Как только он возвращается на этот остров, становится совершенно другим ребенком. Я очень скучаю по сыну. Я хочу, чтобы он вырос нормальным человеком. У него такой возраст, я надеюсь, что все еще может измениться», — говорит мать.
Манная каша капучино
Миша-младший оглядывается по сторонам: для него в Москве все в диковинку — кафе в кинотеатре, где мы сидим, воздушная шапка на капучино… «На манную кашу похожа», — сдувает пенку мальчик. Он как новорожденный в этом огромном мире. Где нет двухметровых волн и бурь. Парень сжимает в кулаке самую дорогую свою награду — медаль МЧС за спасение погибающих на водах.
«Та бабулька-утопленница в благодарность утром начала нам посуду мыть, тарелками греметь… Ну мы и постарались как можно быстрее ее из дома сплавить. Нам на острове чужие не нужны, — рубит сплеча Михаил Логинов. — Это только наша жизнь, пусть никто не вмешивается».
Баба Лиза оказалась благодарной. Прислала потом спасителям вязаные носки. Но индульгенцией для старшего Логинова подвиг мальчика не стал.
В начале марта суд по просьбе матери официально ограничил Михаила Логинова в правах на всех детей и постановил забрать последнего, оставшегося у него сына. Так как пребывание на острове и дальше угрожает безопасности и жизни мальчика.
У Логинова-старшего остался всего месяц на апелляцию. Потом Мишу заберут — не в интернат, как убеждает отец, а к маме.
Миша говорит, что, когда вырастет, станет художником. Будет рисовать их дом, озеро, красивую природу. Папа сказал, что у него есть талант. Папа никогда не врет и не ошибается. Для того чтобы стать художником, уезжать с острова не нужно, наоборот.
Выбор есть из тысячи дорог. Но для него все дороги ведут на остров.
И я понимаю, что, скорее всего, ничего не получится. Мише 17 лет, и он все еще учится в восьмом классе. Он не знает элементарных для его ровесников вещей. Не только про капучино. Когда я цитирую Некрасова, знаменитую строку о женщинах, которую в нашей стране знает каждый, «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», — Миша удивленно спрашивает: это о ком?
Какой там восьмой класс!
«Вы будете продолжать учиться по скайпу. Найдете работу и временное жилье. А через полгода, когда Мише исполнится 18, сможете вернуться и жить вдвоем, — говорю я отцу. — Но примите как данность: ваша остальная семья больше не хочет жить с вами».
«Зато я хочу жить с ними! — неожиданно взрывается Михаил. — И мы все будем счастливы, вот так вот, сударыня». Теперь он настоящий.
И тогда я все-таки спрашиваю его о том, о чем давно хотела спросить: «А почему вы сами не поплыли тогда спасать бабушку? Послали в бурю несовершеннолетнего сына…»
Я предполагаю, что ответит Михаил, что говорил он всем до этого, что должен был остаться с маленьким Федей. Не бросать же малыша одного. Но с Федей он вполне мог оставить и Мишу. Потому что выбор есть всегда. Кому рисковать, а кому сидеть на берегу.
Выбор есть, только Мише он его почему-то не оставил.
Геннадий САРАЕВ, уполномоченный по правам ребенка Республики Карелия:
— Я наблюдаю эту семью порядка десяти лет и имею свое мнение о сложившейся ситуации. Опираемся на факты: мать обратилась за помощью в уполномоченные структуры в связи с домашним насилием. Это не решение государственных органов. Она также рассказывала, что в отношении нее и девочек было физическое насилие, но утверждать этого мы не можем, так как своевременного медицинского освидетельствования проведено не было, на острове нет медика.
Да, мальчик очень привязан к отцу. Но поймите: иск в суд, чтобы ограничить Логинова-старшего в родительских правах, подала мать. Обычно после десяти лет спрашивают у самих детей, с кем они хотят остаться, но в данном случае, видимо, суд посчитал, что есть прямая угроза безопасности и жизни ребенка.
Вы, наверное, не знаете, что, когда тонула эта бабушка в озере и мальчик ее спасал, папа не просто стоял на берегу — он потом снимал все происходящее на мобильный телефон. Так о чем тут можно говорить?..
Элина ЖГУТОВА, член Комиссии по поддержке семьи, материнства и детства Общественной палаты РФ:
— Про российскую глубинку не бывает веселых историй. Карелия, конечно, российская территория, но очень уж сильнó влияние соседней Скандинавии на семейную политику. Там действительно существует хорошая социальная поддержка семей с детьми, но при этом дети фактически принадлежат государству. И если родители плохо справляются со своей ролью нанятых государством воспитателей, государство считает себя вправе назначить других, более достойных.
Увы, жизнь в Карелии — на уровне дотационного депрессивного региона РФ (закрываются детсады, школы, больницы), а требования к семьям — на уровне скандинавских.
Мы держим на контроле еще одно дело, вызвавшее большой общественный резонанс, — семьи Киселевых из Костомукши, у которых отобрали шестерых детей из-за «ненадлежащих условий их проживания». Отец потом показал всей стране видео — так многие россияне живут, даже и хуже.
Как бороться с таким подходом чиновников – отобрать у бедных родителей детей, отдать профессионалам и снабдить их деньгами?
29 марта в Совете Федерации прошли парламентские слушания по теме «Совершенствование положений семейного законодательства в части государственной защиты ребенка при непосредственной угрозе его жизни или здоровью». Семейное законодательство должно быть изменено, чтобы предотвратить неправомерные вмешательства в семью, «избыточные меры», как сказал президент Путин.