Насилие обрушилось на нашу школу как чума. СМИ то и дело сообщают о школьниках, являющихся в свои альма-матер со стрелковым оружием, топорами, ножами или взрывными устройствами и без долгих размышлений пускающих весь этот арсенал в ход, оставляя за собой тела убиенных и покалеченных. Все это ужасно. Но еще ужаснее, что это лишь верхушка айсберга. Ведь редкая школа сегодня может похвастаться отсутствием не столь заметных, но не менее отвратительных процессов — травли учеников (а то и учителей), именуемой новомодным термином «буллинг».
В сложившейся ситуации главным человеком в каждой школе, казалось бы, должен стать собственный психолог. Минпросвещения же, учитывая скудность городских и муниципальных бюджетов, на которые сбросили общее образование со всеми его расходами, впору поддержать этот процесс федеральным рублем, а возможно, и законом, обязывающим школу иметь в штате хотя бы одного такого специалиста. Думаете, так и случилось? Дудки!
На конец прошлого года в российских школах, по оценке директора Института проблем инклюзивного образования Светланы Алехиной, работали 26,9 тыс. педагогов-психологов. Эта цифра, учитывая активные попытки школьной администрации последних лет избавиться от «лишних ртов» в своем хозяйстве, чтобы хоть немного поднять оклады оставшимся, может показаться существенной. Однако общее число школ в стране в это же самое время, по данным Росстата, превысило 50 тысяч. А это значит, что каждое второе среднее учебное заведение не имеет своего психолога вовсе, тогда как в остальных «клиентура» этих нужнейших специалистов измеряется сотнями, если не тысячами детей.
Вот и по данным главы Минпросвета Ольги Васильевой, «произошло страшное: на одного психолога приходится от 1,5 до 2 тыс. детей». А вскоре появился и ответ ведомства на этот вызов — «Концепция развития психологической службы в системе образования в Российской Федерации на период до 2025 года» в двух этапах реализации: на 2018–2020 и на 2021–2025 годы. Но что туда вошло? Ничего о детях и работе с ними «на земле», в школах. Зато все о самой службе, начиная с создания ее Координационного совета при министерстве, организационно-управленческого обеспечения; введения единой национальной системы стандартизированного психодиагностического инструментария и целого набора прочих перлов бюрократического новояза.
На это (а не на расширение представительства психологов в школах), надо думать, и будут направлены бюджетные средства, которые удастся раздобыть под глобальный психолого-образовательный проект. К примеру, на его первом этапе, помимо уже упомянутого министерского совета, создается Федеральный ресурсный центр службы при участии Российской академии образования; а кроме того, пройдет «мониторинг эффективности деятельности существующих региональных служб» и «апробация моделей межведомственного и межуровневого взаимодействия специалистов службы»; будут разработаны «комплексные меры по развитию региональных служб» и «критерии оценки эффективности деятельности службы». И т.д., и т.п.
Что же касается непосредственно школьных психологов, то на этот счет в министерстве имеется особая, более чем оригинальная задумка — создание системы… главных внештатных психологов как на базе регионов страны, так и на базе федеральных округов под руководством главного внештатного психолога Минпросвещения России.
Эта иерархия внештатников во главе с самым главным, министерским, надо думать, и возглавит крестовый поход против разгулявшегося школьного насилия. Если, конечно, штатные рядовые этой армии — реальные школьные психологи — в ближайшее время окончательно не отойдут в лучший мир.