Трагедия «Суперджета» в «Шереметьево» — это в основе своей история о деньгах, жадности и эгоизме. О том, что деньги стали важнее людей. И о том, что после катастрофы мы задаем не те вопросы.
Очень хочется, чтобы все было просто. Попала молния, и самолет сломался? Плохой самолет. Летчики в ручном режиме на посадке «закозлили»? Ага, плохие летчики. Пожарные не в ту же секунду приехали? Плохие пожарные. Пассажиры сумки хватали, мешая другим? Плохие пассажиры.
Нет.
«Суперджет» — действительно плохой самолет. Но не потому, что ненадежный. Надежный. Отказы электроники после удара молнии случаются у любых самолетов — стопроцентной гарантии никто не даст. После сильнейших ударов о ВПП выдержал фюзеляж, да и шасси подломились не с первого раза.
Он плохой потому, что это не совсем самолет — это проект по распилу денег и пиару.
Давайте вспомним, с чего все началось. Началось с проекта RRJ-75. Для страны вещь была крайне нужная: небольшой региональный самолет, который возрождал бы внутренние недорогие авиаперевозки. Тем более победившие в конкурсе «Гражданские самолеты Сухого» обещали потратить минимум бюджетных денег. И тут в светлые головы авиачиновников и менеджеров от авиапрома пришла мысль: а зачем тратить минимум? И самолет стал в буквальном смысле расти и дорос до среднемагистрального лайнера. Пока он рос, в него (точнее, его именем) закачивались бюджетные миллиарды — 16,9 млрд рублей на разработку в рамках федеральной целевой программы. А потом — бесчисленные государственные кредиты и займы. Еще на миллиарды.
Но мало того, что среднемагистральный лайнер был никому не нужен: рынок насыщен такими моделями. Он еще и не получился среднемагистральным. Не мог летать на ту дальность, на которую заявлялось. И опять началась история пиара и бюджетных вливаний. Просто ради того, чтобы сказать: смотрите, первый российский самолет без советского задела! — убили готовую и сертифицированную машину-конкурента Ту-334. Прогибали авиакомпании, где кнутом, где пряником заставляя покупать «Суперджет».
Сейчас машину практически довели до ума, но она дорогая, система обслуживания не налажена, а потому и налет у нее в авиакомпаниях в два-три раза меньше, чем у аналогов. Знаете, что самое смешное? Теперь там еще денег хотят — чтобы из «Суперджета» все же сделать небольшой региональный самолет. Как изначально собирались.
А теперь — правильные вопросы.
Кто и за какие деньги принимал решения, убившие советский-российский авиапром, чтобы наш рынок заняли «Боинги» и «Эйрбасы»?
Кто и за какие деньги решил строить ненужный «Суперджет»? Зачем сейчас делают его аналог — МС-21? Сколько они «освоят» наших с вами бюджетных денег, рассказывая про российские (на 70% — из импортных деталей), с российскими двигателями (наполовину — французскими), новейшие офигительные самолеты?
Последний главный конструктор — Генрих Новожилов — умер совсем недавно. Остались менеджеры.
Все упирается в деньги не только у нас. Катастрофы того же новенького «Боинга» произошли потому, что в новой модели вместо дорогой перекомпоновки самолета просто поставили компьютерную программу, решавшую проблему угла атаки без участия пилотов. Но у нас — как-то уж слишком явно.
И авиачиновники, которые отвечают за нашу с вами безопасность, боятся принимать решения не потому, что сверху могут по голове настучать. А потому, что могут лишиться кормушки.
Жадность нас губит. Не наша жадность.