Рейтинг доверия президенту, сообщает ВЦИОМ, опустился до 31,7 процента — минимального значения за последние 13 лет. Тем не менее россияне по-прежнему доверяют Путину больше, чем любому другому политику в стране.
Уровень одобрения деятельности властных институтов даже вырос с начала года. Впрочем, на этом утешительные для власти новости, пожалуй, и заканчиваются. Социологи, использующие иные, качественные методы исследований, говорят, напротив, о резкой радикализации общественных настроений.
В отличие от более привычных количественных социологических методов, заключающихся в массовом сборе данных, качественные ориентированы на углубленное понимание процессов, происходящих в обществе. Наиболее известный и распространенный из них — фокус-группа, групповое глубокое интервью. Процесс выглядит следующим образом: интервьюер, или модератор, «пытает» вопросами группу респондентов — как правило, от 8 до 12 человек, отобранных случайным образом, — и фиксирует ответы, не высказывая при этом своего мнения и не вступая в активный диалог.
Звездным часом этого метода — а равно тех, кто взял его на вооружение — стала зима 2011/2012 годов. Брожение умов, вылившееся в массовые протесты, оставалось поначалу совершенно незамеченным «традиционными» социологами. Первооткрывателями перелома в общественных настроениях стала группа исследователей во главе с Михаилом Дмитриевым и Сергеем Белановским. Прогнозы, прозвучавшие в их знаменитом докладе «Политический кризис в России и возможные механизмы его развития», обнародованном в марте 2011 года, сбылись с пугающей точностью.
После долгого перерыва, вызванного главным образом отсутствием финансирования, исследователи вернулись к регулярным «глубоким» опросам россиян. И вновь удивили точностью прогнозов.
В июне прошлого года «МК» опубликовал интервью с Сергеем Белановским, старшим научным сотрудником РАНХиГС, в котором он рассказывал о результатах только что проведенной им серии фокус-групп. Сообщив тогда, что люди крайне разочарованы новым составом правительства, восприняли его «как плевок в лицо», Белановский охарактеризовал ситуацию как «очень шаткую»: «Равновесие может быть нарушено любым опрометчивым или вынужденным действием властей. Например, решением повысить пенсионный возраст».
Беседа, уточним, состоялась за несколько дней до того, как премьер объявил о реформе. Социолог как в воду глядел: рейтинг доверия президенту, в мае 2018 года составлявший, по данным ВЦИОМ, 49,4 процента, в январе упал до 32,2 — минус 17,2 пункта. Однако весной нисходящая кривая превратилась практически в прямую. А рейтинги одобрения деятельности государственных институтов и вовсе пошли вверх: президентский вырос с января по май на 4,8 процента (с 61 до 65,8), премьерский — на 4,7 (с 33,7 до 38,4).
Близкие к власти эксперты не замедлили возвестить о стабилизации, а некоторые даже о развороте печального для власти тренда. А что говорит на сей счет качественная социология?
Критичные массы
По словам Сергея Белановского, скорость не радующих чиновников изменений в сознании россиян, напротив, нарастает. Последние, весенние, исследования показывают, что «негативистский тренд по отношению к власти и персонально к Владимиру Путину усилился». Преобладающим стало мнение, что твердая президентская власть себя не оправдала. Участники фокус-групп жалуются на повышение пенсионного возраста, выросшие налоги и платежи, галопирующие цены, проблемы с медициной, безработицу, унизительно низкие зарплаты.
«По мнению респондентов, в стране сложилось абсолютно неприемлемое социальное расслоение, которое становится наследственным, поскольку родители, имеющие власть и деньги, дают своим детям хорошее образование, часто за рубежом, и устраивают их на различные «теплые» места, — отмечает социолог. — Без так называемого блата на хорошую, и даже не очень хорошую, работу устроиться трудно. Общество расслоилось на наследственную «номенклатуру» и обнищавший народ».
Не в восторге россияне и от поведения страны на мировой арене. «Внешняя политика, которая еще год назад вызывала одобрение у значительной части респондентов, ныне не одобряется практически никем, — категоричен Белановский. — Основные аргументы, высказываемые респондентами: Сирия и Венесуэла нам не нужны, это не наши проблемы и не наши войны, мы вкладываем туда огромные деньги, а сами сидим в нищете, причем нищета усугубляется. Более того, отдельные респонденты выражали страх, что Россия сама способна развязать большую войну. Респонденты категорически возражают против такой стратегии, практически единогласно настаивают на том, что России нужна миролюбивая внешняя политика».
Совсем по-другому воспринимаются нынче, по словам исследователя, и западные санкции: «Был период, когда говорили, что санкции это хорошо, потому что начнется внутреннее развитие, разовьется производство и прочее. Но сейчас уже протрезвели, ведь ничего позитивного не начинается. Среди респондентов были люди, знакомые с производством, они говорили, что основную часть комплектации мы все равно закупаем за рубежом».
Раздражение вызывают даже не столько «тернии», сколько отсутствие видимых «звезд» — понятных и разделяемых обществом целей. «Все эти негативные моменты не воспринимались бы столь серьезно, если бы обществу был дан ответ на вопрос: «Куда мы идем и ради чего терпим все эти неудобства?» — считает Белановский. — Ответа на этот вопрос нет ни у самих респондентов, ни, по их мнению, у власти. В этом заключается главная проблема и главный источник кризиса».
Пожалуй, наиболее значимая из выявленных тенденций — резко усилившийся запрос на демократию. Корень бед респонденты видят «в единоличном принятии решений, закрытости процедуры их принятия, единодушной поддержке их парламентами всех уровней, — отмечает социолог. — В противоположность этому некоторые респонденты вспоминали Терезу Мэй, которую безжалостно «треплют» ее коллеги по парламенту. Отсюда требование открытости власти, дискуссий, гласной процедуры принятия решений и контроля за их исполнением. Наиболее важным результатом фокус-групп стало преобладающее мнение, что политическая система России должна быть радикально перестроена в сторону демократизации».
Причем значительная часть опрошенных, а в московской фокус-группе так вообще большинство, высказалась за трансформацию страны в парламентскую республику, как более открытую. «Что же касается сторонников президентской, — уточняет Белановский, — то их мнение можно выразить фразой: «При таком парламенте будет еще хуже».
К аналогичным выводам пришла и Анастасия Никольская, доцент кафедры психологии Российского государственного университета им. А.Н.Косыгина, также изучающая массовое сознание методом фокус-групп: «Качественная социология замечает очень серьезный сдвиг в сторону ценностей модернизации». Длительное время, отмечает Никольская, шкала ценностей была смещена в сторону безопасности и выживания. За решение этих проблем россияне были готовы заплатить какой-то частью своих свобод, был запрос на «сильную руку», которая наведет порядок. Однако поскольку многие другие проблемы остались нерешенными, люди все больше начинают жалеть об утраченных вольностях.
И Белановский, и Никольская разделяют прогноз политолога Валерия Соловья, согласно которому трансформация массового сознания выльется вскоре в переход к новым политическим практикам и что уже в будущем году Россия может погрузиться в полномасштабный политический кризис.
«Честно сказать, мы не ожидали такой скорости изменений, — признается Никольская. — Понятно, что в любом обществе конформистов больше, чем нонконформистов. Но по мере того, как растет количество людей, готовых бороться с властью, эти конформисты будут перетекать туда, где большинство. И в этом смысле, я считаю, да, этот тренд необратим».
Развернуть его — задача уже непосильная для властей предержащих, считает исследователь: «Я не могу себе представить, что может сделать власть, чтобы опять поднять рейтинги. Увеличивать территорию страны — за счет, например, объединения с Белоруссией, — согласно нашему последнему опросу, люди уже не хотят. Подавляющее большинство. Даже пенсионеры не хотят уже объединения с Белоруссией».
Претензий к власти становится все больше. Падение уровня жизни, продолжающееся с 2014 года, ляпы чиновников (типа заявлений, что «государство не просило вас рожать»), техногенные катастрофы, недоверие к государственным СМИ — «все это вместе образует все более и более критическую массу, — говорит Никольская. — Звучат фразы о том, что у нас нет проблемы с внешними врагами. Вряд ли на нас кто-то нападет, мы страна с ядерным оружием, нам нечего боятся. Главные враги — у нас внутри. Это дословные цитаты из фокус-групп».
Глас вопиющих
Обозреватель «МК» ознакомился с расшифровкой фокус-групп, проведенных этой весной под руководством Сергея Белановского в Москве, Владимире и Гусь-Хрустальном, и убедился в том, что исследователи ничуть не сгущают краски. На вопрос, проголосовали бы они за Владимира Путина, если бы ему было позволено выдвинуть свою кандидатуру на следующих президентских выборах, большинство опрошенных высказались резко против.
Вот, к примеру, мнение жительницы Гусь-Хрустального (35 лет, продавщица): «Вот смотрите, он у нас такой хороший президент, Сирии долги прощает, а у нас дети умирают, болезни, лекарства сумасшедшие. Люди деньги по ТВ собирают на наших детей. А потом по «Пятому каналу» показывают, как сирийского мальчика бесплатно привезли. В центре операцию сделали. И по ТВ потом об этом все говорят, пиарят. А наши дети разве хуже?».
Ее земляки (все они, важно заметить, люди, далекие от того, что называют креативным классом: повар, водитель, сварщик, пенсионер, домохозяйка, охранник, самозанятый, работница сферы услуг) развивают тему: «На кой хрен мы Сирии списываем долги, если нашим детям до 3 лет пособие по 50 рублей в месяц платим?.. Налоги растут, доходы населения падают, цены заоблачные. Пенсионный возраст, говорил, не повысят, а повысил. У нас молодежи работать негде, тут еще и пенсионеры… Ежегодно ситуация только ухудшается, все встало, производства нет, сельское хозяйство развалено. Говорят, налог уже на огороды ввели… Хуже уже не будет…»
Практически все гусевчане говорят об оторванности власти от «земли»: «Они стали совсем удаляться от народа. Я вообще думаю, что Путин не сам правит государством. Ему сообщают какую-то недостоверную информацию. И половины того не говорят объективно. Помните, он как-то к нам приезжал? Все вылизали и провезли там, где вылизали, и ни шагу влево. А провезли бы его по тем местам, где у людей туалетов нет, слива, канализации… Только обороне уделяет внимание, а медицина, образование — все хромает… Везде, куда ни сунься, везде все страдает. Или ему докладывают полную ерунду, и он верит».
Владимирцы (слесарь, юрист, мастер-мебельщик, завскладом, оператор колл-центра, бухгалтер, инженер, специалист по гражданской обороне) несколько более добры к президенту, но и они ждут перемен: «Для меня Путин хороший президент, но уже возраст подводит… В международной политике он хорош, но во внутренней нет… Я бы хотела знать больше про своего президента. То, что до нас доходит, это показуха… Никаких изменений в стране не происходит. Надеялись, что ситуация поменяется после выборов, но ничего не случилось… Я бы не проголосовала за Путина из-за возраста и из-за последних реформ… Надо молодых ставить, которые мыслят по-другому. Уже какие-то изменения должны в стране происходить».
Такой же настрой и у участников московской фокус-группы (в основном это менеджеры и администраторы низшего звена в частных и государственных организациях). Правда, большинство уверено, что в 2024 году эпоха Путин не закончится: «Могут еще продлить срок президентства. Сначала было 4, потом 6. Сделают 20 лет, и все… Я думаю, что новые во власть не придут. Может быть, Путин не будет называться президентом, но он по-прежнему будет «у руля»… Мы это все проходили. Это будет смена с Медведевым. Они поменяются местами, а потом обратно… Я тоже считаю, что ничего не изменится. Не отдадут власть. Демократии не будет… Многие сейчас бегут из России, закрывают свои бизнесы — у кого они были».
Многие респонденты говорят о возможности социальных потрясений в стране. Причем тему эту во всех случаях поднимали не модераторы, а сами люди. Вот, скажем, мнение участника владимирской фокус-группы (инженер, 35 лет): «У населения нет доверия правительству. Чтобы произошли изменения, надо, чтобы либо граждане стали более активными в политической жизни, либо чтобы началась революция».
Еще более категоричны и определенны на этот счет гусевчане: «Терпение у народа может закончиться вполне… Если появится человек наподобие Ленина или кто-то идейный, то революция будет… Еще один какой-нибудь закон примут, и начнется… Вот вы хоть раз по ТВ слышали об акциях протеста? Нет, правильно. Потому что эту информацию умалчивают. Намеренно. Потому что боятся народного бунта. Потому что если по ТВ услышат люди, что здесь встали, тут встали, то и во всех городах встанут… Интернет блокируют. Все блокируют. Не дай бог, какая-то такая информация, сразу сайты все блокируют».
Как видно уже из приведенных цитат, недоверие к государственным и провластным СМИ становится практически тотальным. Характерное высказывание (владимирская фокус-группа): «По телевизору говорят, что все хорошо, других мнений там нет. Показывают, что открываются новые заводы, а на самом деле смотришь, а их количество только уменьшается. У нас в городе все позакрывалось». А это Москва: «У меня складывается ощущение, что власть занимается по отношению к нам каким-то шулерством. После каждого крика власти по ТВ я открываю компьютер и смотрю, что в Интернете пишут».
В общем, похоже, что телепропаганда утратила свою волшебную силу, обеспечивавшую многолетнее господство над умами: из организатора и вдохновителя масс она превращается в главный раздражитель.
В ожидании Зеленского
Возникает, однако, закономерный вопрос: почему фиксируемая «качественными» социологами трансформация массового сознания не отражается на данных количественной, массовой социологии? Ну или как минимум не отражается в полной мере? Несмотря на падение рейтингов, Владимир Путин, по данным всех социологических служб, продолжает оставаться самым популярным политиком в стране и самым «избирабельным» потенциальным кандидатом в президенты.
Для справки: согласно результатам опроса, проведенного в апреле «Левада-Центром», 55 процентов респондентов, готовых прийти на избирательный участок, проголосовали бы на следующих выборах президента за Путина. Ближайшего его преследователя, Жириновского, поддержали бы лишь 6 процентов. Грудинина — 5.
Подозрение в том, что участники фокус-групп не являются типичными представителями социума, что это отобранные специальным образом противники власти, исследователи категорически отвергают. Во-первых, не они определяют состав фокус-групп. Подбор респондентов, как правило, заказывается фирмам, специализирующимся на коммерческой социологии, маркетинговых исследованиях и в силу своей специфики весьма далеким от каких-либо политических предпочтений и предубеждений.
Во-вторых, в последние месяцы было проведено уже немало фокус-групп в различных регионах страны и, естественно, каждый раз с новым составом участников. Тем не менее результаты их весьма схожи.
По словам Белановского, ход беседы в фокус-группах во многом зависит от модератора, от того, насколько ему удастся «разговорить» людей. Но в целом они более раскрепощены и гораздо более искренни, чем во время кратковременных контактов с интервьюерами социологических центров, занимающихся массовыми опросами. На результатах последних, по его мнению, сказывается то, что значительная часть респондентов опасается говорить то, что думает, — из опасения быть заподозренными в нелояльности. Если спросить их в лоб, как они оценивают Путина, то ответ, скорее всего, будет «политкорректным».
У Анастасии Никольской несколько иное объяснение относительно высоких рейтингов власти. «Фактор страха», по ее мнению, не играет уже существенной роли: «Если это и было, то сейчас уходит». Все дело, считает исследователь, в том, что люди пока не видят альтернативы действующей власти: «Сменить власть просто ради того, чтобы ее сменить, они не хотят. Они хотят, чтобы кто-то обрисовал план дальнейших действий».
Пока население не видит альтернативного лидера — ни в системной оппозиции, ни вне ее. Самый известный и яркий представитель внесистемного политического поля, Алексей Навальный, — тоже не их кумир. «Навальный на самом деле теряет сторонников, — считает Никольская. — Да, он борется с коррупцией. Ну, допустим, мы побороли коррупцию. Что дальше? Это не картинка будущего. Кроме того, что там нет коррупции, что там есть? Навальный этого не рисует, Навальный не предлагает картинку будущего».
Справедливость этого тезиса подтверждают данные количественной социологии: снижение уровня народного доверия к президенту и его команде не сопровождалось ростом популярности оппозиционных политиков. Их рейтинги в лучшем случае остались на прежнем месте, а многие также претерпели падение. Бенефициаров нет. Процент респондентов, не имеющих четких политических пристрастий, достиг максимума за последние пять лет: по данным «Левада-Центра», доля не знающих, за кого голосовать, не собирающихся голосовать и не уверенных, стоит ли идти на выборы, составляет в сумме 45 процентов.
Это огромная и все более разрастающаяся пустота в сердцах россиян явно ждет своего героя. Кого-то другого — нового, яркого, харизматичного, не приевшегося. Своего, российского Зеленского?
Сергей Белановский и Анастасия Никольская отвечают на этот вопрос утвердительно. «Запрос на какую-то новую политическую силу очень велик, — говорит Никольская. — Как только такая сила — или силы, нет сейчас такого выраженного запроса на одного человека, это могут быть разные политики, — возникнет на горизонте, ситуация резко изменится. Вы увидите, как быстро это отразится на рейтингах власти».
Кстати, по словам Никольской, в последнее время участники фокус-групп довольно часто называют два новых имени, вызывающих у них повышенный интерес. Это Сергей Галицкий, бывший хозяин розничной сети «Магнит», и Сардана Авксентьева, новый мэр Якутска. Причем если о Галицком говорят главным образом на его родине, в Краснодарском крае, то об Авксентьевой — по всей стране.
По мнению респондентов, «это люди, которые способны пойти против системы, — поясняет исследователь. — Вот эти слова — о способности пойти против системы — проходят красной линией. Кроме того, говорят, что это люди, которые сделали себя с нуля, которые знают жизнь простых людей».
Конечно, рассуждать о политических и тем более президентских перспективах и того, и другой, мягко говоря, преждевременно. Да, пожалуй, и безосновательно. Но уже сам интерес к этим фигурам много говорит об отношении россиян к современной российской политике — о том, насколько обрыдла им привычная политтусовка и насколько далеко за ее пределами может появиться «российский Зеленский».
Ну а в том, что этот «чертик» рано или поздно выскочит из своей неведомой пока «табакерки» — и скорее рано, чем поздно, — сомневаться не приходится. Свято место, как известно, пусто не бывает.