Под Крещение мне перепало венчальное кольцо. Настоящее. Уж не знаю, как хозяйка согласилась мне его дать на ночь… Я бы не дала никому. Ни за что.
Понимая, что такая удача бывает раз в жизни, я весь вечер предвкушала этот страшный, заманчивый, фантасмагоричный процесс — гадание на зеркале. Из мерцающего зазеркалья я, конечно, ждала не какого-то там Петю с шестого этажа, а Его! Суженого-Ряженого! Воображение мое никак не соглашалось меньше, чем на закованного в латы рыцаря на белом животном типа «конь».
Домашние часов в одиннадцать угомонились. Тихо-тихо, чтобы на разбудить их шарканьем, я притащила из прихожей зеркало в три четверти моего роста — рыцарю на коне, понятно, зеркальца из пудреницы могло не хватить. Добавив к основной зеркальной площади еще парочку поменьше и запалив с десяток свечей, я организовала своему суженому — встречать так встречать! — не то что коридор, а самый настоящий туннель метро! Ему было просто грех не явиться. Под руку я положила банное полотенце…
Полотенце было очень важным атрибутом, ибо знающие девушки рассказывали мне, что, как только рыцарь пересечет невидимую черту, которую нужно будет почувствовать сердцем, следует немедленно задернуть зеркало полотенцем. Ибо, если залюбуешься, некая невидимая сила со всей дури врежет тебе по морде и навсегда оставит на щеке след от грязной своей пятерни. Этого я боялась больше всего… Впрочем, после нескольких упорных тренировок я научилась довольно ловко накидывать банное полотенце на ростовое зеркало. Дело оставались за малым — ждать.
Было темно.
Было страшно.
Свечи иногда вспыхивали особенно ярко и трещали, как в церкви.
Дрожащей рукой я опустила венчальное кольцо в стакан с водой так, чтобы это отразилось в зеркале, и пропела нужное заклинание. Мои глаза не отрывались от внутренности кольца: вода там должна была потемнеть… Стрелки остановились на полуночи, часы — кукушка с боем — сказали первое «ку», второе, седьмое, одиннадцатое…
Вода в кольце потемнела…
Свечи вспыхнули…
Зеркало замутилось…
И…
Отборный мат донесся с потолка.
Это моя соседка — неблагополучная, гулящая — явилась вдруг домой и была достойно встречена родителями.
Мат стоял такой, что свечи погасли, а рыцарь вместе с животным типа «конь», не разбирая дороги, галопом ломанулся прочь. Я приуныла.
Мне было хорошо известно, что после молитвы нечисть больше всего на свете боится отборного мата. А сверху летел он самый. В неограниченном количестве.
Мама с папой воспитывали свою кровиночку. И совершенно не думали о том, что сорвали мне великий спиритический сеанс.
Мат доносился сверху ровно до часа ночи. Потом все стихло. Я, губы подковой, посидела, завернувшись в банное полотенце, еще примерно час. Иногда грустно подвывая: «Ну приди! Покажись! Кольцо-то ведь не дадут больше!» Но какой нормальный призрак явится в хрущевскую пятиэтажку, где на одном этаже чихнут, а на другом скажут: «Будьте здоровы!»?
Так и не состоялись мое заочное знакомство с суженым-ряженым.
Зеркало повесилось на стену, кольцо вернулись на палец хозяйки, а в кухне еще долго веяло сгоревшими свечами и совершенно бесполезно совершенным грехом.
Эпиграмма
ОН ПАМЯТНИК СЕБЕ
А вот и Гоголь — с ним произошла
лет шестьдесят назад метаморфоза…
Люблю бродить по памятным местам
родной Москвы, прекрасной и любимой.
Вот Шолохову памятник, а там
Рахманинов сидит невозмутимо.
А вот Есенин, словно командор,
его стихи люблю я с давних пор.
Вот Минин, указующий рукою,
уже не помню, сколько зим и лет,
на те места, где за Москвой-рекою
редакции журналов и газет.
Уж если и прилипнет — точно клей.
Поэтому Пожарский мне милей…
Ведущий рубрики Джангули Гвилава, e-mail: satira@mk.ru