Одни уверены, что уже близок 37-й год. Другие говорят, что ничего страшного не происходит: нет массовых расстрелов без суда и следствия, и такого уже не будет никогда.
Но если нет расстрелов — это совсем не значит, что нет репрессий. Более того, натиск репрессий усиливается. Это и вызывает тревогу правозащитников. Ведь тоталитаризм, к которому Россия скатывается, опасен не только для политических оппонентов режима. Развиваясь и укрепляясь, он катком проходится по судьбам обычных людей, и тоталитарная машина уже не в силах остановиться. И не намерена.
Проведем исторические параллели со сталинизмом. Тогда во время борьбы с оппонентами режима пострадали и обычные люди, которые отнюдь не выступали против советской власти. Вспомним массовую депортацию народов, коллективизацию и продразверстку, голодомор в Украине, посадки «за колоски», высылку бывших военнопленных, которые так и не попали в родной дом после Великой Отечественной войны… А начинался геноцид собственного народа с выискивания врагов режима, с политических репрессий. В результате была создана репрессивная машина, которая не могла и не хотела останавливаться, и миллионы людей попали под ее жернова.
Инерция репрессий питалась страхом. И завистью, обретя в народе практическую реализацию: банальное доносительство на соседа с целью завладения его комнатой в коммуналке. Или просто из мести.
Сейчас, спустя 80 лет, как и прежде, первыми пострадали оппозиционеры, которых по сути объявили врагами народа. Это пока мало волнует не вовлеченного в политику человека. Но репрессивная машина запущена, и момент, когда простой человек будет ею раздавлен, — вопрос времени.
Тоталитарные практики апробированы. Решающим стимулом для запуска репрессивной машины послужили массовые акции протеста против фальсификации на выборах в Госдуму в декабре 2011 года, когда множество граждан вышло на площади — от работяг до обладателей норковых шуб. Кульминацией этого процесса стала акция протеста 6 мая 2012 года — против попрания Конституции самим гарантом Конституции — и реакция на нее, вылившаяся в фабрикацию уголовных дел для трех десятков активистов.
После этого власти стали бояться любых протестных акций и выработали стандарты репрессий: не согласовывать мирные протестные акции (что, кстати, противоречит Конституции РФ), а если и согласовывать, то выхватывать из толпы митингующих и задерживать по статьям об административных правонарушениях с наложением соответствующих штрафов или отправлением под административный арест.
Репрессивная машина набирает обороты. Многократно возросли размеры административных штрафов и сроки административных арестов. Демонстрируется безнаказанная небрежность при оформлении задержанных и предъявлении «улик». Часто попадают под раздачу просто проходящие мимо граждане. Суды автоматически, имея в виду презумпцию правоты полицейского, завершают работу этой репрессивной машины, вынося обвинительные приговоры.
Административное преследование стало массовым. За последние два года уже десятки тысяч человек по стране были незаконно подвергнуты административным наказаниям за мирные политические акции. Это говорит нам о возобновлении тоталитарной практики. Да, пока не за все и не всех сажают, и наказывают пока еще административно. Но уже разработан законодательный механизм подавления активного протеста через уголовное преследование, основанный на административной преюдиции, то есть возможности привлечь человека к уголовной ответственности за кратное совершение административного правонарушения по ряду статей Административного кодекса. Таким образом, мы в одном шаге от уже не административных, а уголовных массовых репрессий.
Первый пример административной преюдиции — преследование за участие в уличных акциях протеста. Если активист был привлечен к административной ответственности за массовую акцию три раза в течение года, то в четвертый раз он уже может автоматически получить уголовное наказание. Стоит ли говорить, как легко полицейские добиваются административных приводов: как правило, в 90% случаев это незаконные задержания на митингах и пикетах. Так что если власть уже нацелена «закрыть» активиста, то для этого у репрессивной машины есть все инструменты.
Впервые этот закон был применен к Ильдару Дадину. Пока благодаря большой кампании протеста его удалось приостановить. В настоящее время только один человек ходит под этой статьей — Вячеслав Егоров, активный участник протеста против строительства мусоросжигающего завода в Коломне. Несколько человек дожидаются суда.
Еще один инструмент — действующий с 2015 года так называемый Закон о нежелательных организациях, по сути своей антиконституционный и противоправный. По этому закону, если человек взаимодействует с нежелательной организацией, то после двух административных наказаний третье влечет за собой уголовный срок. Первой пострадавшей в России стала руководитель отделения «Открытой России» в Ростовской области Анастасия Шевченко, признанная политзаключенной.
Интернет — очень удобная площадка для массовых репрессий. В интернет-пространстве может высказываться любой гражданин. Вылавливая здесь недовольных, можно без усилий заработать себе погоны и премиальные. Для этого весьма кстати оказалась статья 282 «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства» Уголовного кодекса РФ.
Мы такая страна, где тоталитарные и репрессивные практики приживаются естественным образом. Статья 282 легла на благодатную российскую почву и дала обильные всходы: обиженных и оскорбленных у нас найти легко и просто — было бы кого привлекать к ответственности.
Интернет, с точки зрения массовых репрессий, удобен как для вылавливания оппозиционных активистов, так и для устрашения политически не ангажированных пользователей. Легко найти десятки, если не сотни случаев абсолютно нелепых преследований за посты в Интернете. В частности, всем известен случай о штрафе за публичное демонстрирование нацистской символики, когда парень опубликовал пост с фотографией Парада Победы, которую видели все россияне на обложке школьного учебника…
Столкнувшись с сотнями совершенно нелепых дел по 282-й статье, власть поняла, что она себя дискредитирует, и решила смягчить наказание: за первое критическое высказывание — административное взыскание, за второе, совершенное в течение одного года, — уже уголовный срок. И люди, привыкшие свободно выражать свое мнение в Интернете, снова попадают в капкан.
Кроме этих действий, опирающихся на административную преюдицию, ФСБ открывает все больше дел по терроризму и экстремизму в отношении молодежных объединений. Привожу два ярких примера.
В деле запрещенной в России группы «Сеть» не было установлено ни одного факта терроризма: ни приготовления, ни реальных действий. Обвинение построено исключительно на признательных показаниях, полученных под пытками. Почему же ФСБ так прицепилась к этим молодым людям, которые сейчас являются обвиняемыми?
Во-первых, они уже были под наблюдением спецслужб, потому что публично придерживались антифашистских взглядов. Силовики давно ведут слежку за антифашистами по всей стране, записав их в потенциальные террористы, что само по себе нелепость и оксюморон. Во-вторых, обнаружив, что молодые люди увлекаются страйкболом, за ними стали следить еще пристальнее, поняв, что на основе того, как парни играют в войнушку, легко сделать себе погоны.
Парней арестовали по обвинению в терроризме. Часть из них подвергли пыткам, в том числе электрическим током, некоторые пошли на сотрудничество и дали «нужные» показания. Но поскольку никаких признаков подготовки теракта не было, то силовики пытками добились признания в намерении совершить теракт в будущем. И обвиняемые записали под диктовку все, что от них потребовали: «Мы тренировались в лесу, готовясь к захвату власти, когда наступит час Х, мы свои навыки, полученные при игре в страйкбол, используем и будем нападать на полицию и государственные учреждения».
Провокаторы и доносчики вновь стали востребованы. Те самые — которых мы знаем из историй о сталинизме и вот уж не думали, что встретимся с этим явлением в России XXI века. Все теперь знают Руслана Д., создавшего экстремистскую ячейку «Новое Величие» через переписку в Телеграме, чтобы заманить туда молодежь (и даже одну несовершеннолетнюю), критически оценивающую политику государства. Теперь они ждут уголовного приговора со сроками до 10 лет, а Руслан Д. идет основным свидетелем.
Все эти примеры показывают, что спецслужбы на ощупь пробуют разные тоталитарные практики, чтобы запугать молодежь силовыми методами, купировать их естественное стремление к свободе и солидарности. Это демонстративный вызов нам всем.
Всем! Потому что штат силовых структур разрастается, полномочия расширяются — и всем винтикам этой репрессивной машины нужны погоны, премии и блага.
Все как в 37-м.
Что мы, правозащитники и неравнодушные граждане, можем и должны делать, чтобы не допустить усиления репрессий? Прежде всего — противостоять наступающим тоталитарным практикам, отслеживать все направления, которые опасны для гражданского общества, своевременно начинать масштабные общественные кампании по каждому направлению, делать политические преследования публичными, максимально привлекая СМИ и выходя на мирные уличные акции протеста в случае необходимости.