Росстат отчитался о состоянии промышленности в январе. Получилось, что динамика затухает, если за весь 2018 год промышленность выросла на 2,9%, то январский показатель — всего 1,1%. При этом обрабатывающая промышленность и вовсе показала отрицательный результат: за 2018 год она выросла на 2,6%, а в январе в годовом измерении сократилась на 1%. Конечно, делать масштабные выводы на базе отклонений, произошедших за один месяц, рано, но все равно открывается весьма любопытная картина.
О двойных стандартах в политике все мы наслышаны. Строго говоря, политика не была бы политикой, если бы у всех были одинаковые стандарты или мерила ценностей. Но Росстат продемонстрировал, что и в экономике, по крайней мере российской, свои двойные стандарты налицо.
Когда первый вице-премьер и министр финансов Антон Силуанов не устает повторять, что мы теперь не зависим от нефтяной конъюнктуры вовсе или зависим, но гораздо меньше, чем пару лет назад, — он прав. Но с одним важным уточнением: на самом деле он говорит исключительно о федеральном бюджете. И независимость бюджета от скачков цен на нефть — заслуга вовсе не технологического прогресса каких-то отраслей экономики, продукция которых потеснила бы нефть как основной товар нашего экспорта. Заслуга тоже рукотворная, но она на стороне не роста конкурентоспособности, а проводимой экономической политики — независимость обеспечило возвращение бюджетного правила. Оно устанавливает «цену отсечения» нефти, именно эта цена закладывается в бюджет. Если фактическая цена выше этого порога, сверхдоходы направляются не в бюджет, не на финансирование его расходов, а в страховочный фонд. Если цена ниже — бюджет получает из этого фонда подкрепление. Такая независимость бюджета — несомненное достижение, но, еще раз, она далеко не покрывает всю экономику.
Именно об этом напомнил своими январскими цифрами Росстат. Во-первых, пусть снизившийся, но все-таки рост промышленности обеспечила исключительно добывающая промышленность. Обрабатывающая, как уже было сказано, снизилась по отношению к январю прошлого года. Во-вторых, именно к признанию приоритета сырьевых отраслей промышленности сводится комментарий к январской статистике, опубликованный Минпромторгом. Спад в динамике промышленного производства в этом комментарии объясняется «завышенной базой», то есть высокими показателями января 2018 года.
Дальше Минпромторг честно объясняет, откуда взялась эта «завышенная база»: «Рост производства в 2018 году произошел в значительной мере за счет топливно-энергетического сектора, в том числе за счет пересмотра соглашения ОПЕК, который позволил нарастить поставки нефти по сравнению с 2017 годом, когда в силе были достаточно жесткие квоты, а новое соглашение ОПЕК+ об ограничении добычи вступило в действие с 1 января». Здесь к прямому признанию того, что российская промышленность обслуживает в первую очередь нефтедобычу, то есть сидит на нефтяной игле, добавляется новый мотив: в спаде российской промышленности виновато соглашение ОПЕК+, по которому с 1 января 2019 года вступили в силу ограничения на добычу нефти.
Снова возвращаемся к двойным стандартам. Что лучше: ограничение добычи нефти и сохранение относительно высоких цен на нее или неограниченный рост добычи, сопровождаемый, чему мы уже были свидетелями, резким падением цен? Если цель экономических процессов — максимальный финансовый результат при наименьших удельных затратах, если к тому же вспомнить, что нефть — ресурс исчерпаемый, то стандарт очевиден: выгоднее, да и просто лучше меньше добывать, получая большую прибыль. Но есть и другой стандарт: добыча нефти, как подтвердил Минпромторг, — основной двигатель развития российской промышленности, и сокращение добычи ведет к снижению показателей промышленности и в целом ВВП.
Второй стандарт отдает кафкианством. Процесс ради процесса, пусть будет задействовано больше предприятий, все они будут перерабатывать металлы, потреблять энергию, ухудшать экологию. А то, что на выходе выручка будет меньше той, которую можно было получить, отказавшись от значительной части затрат, — вторично. ВВП, выросший за счет нефтедобычи и обслуживающих ее отраслей при падении цен на нефть, — дутый ВВП.
Есть, правда, вопрос: а как быть с недополучающими в этом случае заказы предприятиями, с зарплатой их рабочих? Ответ такой: раз при более высоких ценах существенно выше доходы бюджета, от которого, в свою очередь, зависит уровень жизни гораздо большего числа людей, то выбор все равно следует делать в пользу более высоких цен.
Чем меньше двойных стандартов в экономике, тем лучше. Промышленность никак не должна замыкаться на обслуживании добывающих отраслей. Иначе все слова о преодолении Россией зависимости от нефтяного рынка так словами и остаются.